В качестве презентации этой рубрики в прошедший понедельник газетой была организована проблемная встреча, на которую собрались представители самых разных сторон: зампредседателя петербургского КГИОП Алексей Комлев, начальник Управления застройки КГА Александр Кошарный, депутат Законодательного собрания 4-го созыва археолог Алексей Ковалев, директор Фонда спасения Ленинграда-Петербурга, сопредседатель петербургского отделения ВООПИиК историк Александр Марголис, главный редактор журнала «Петербург: Место и время» писатель и публицист Валерий Заворотный и сокоординатор независимого общественного движения «Живой город» Елена Минченок. Вели дискуссию шеф-редактор издания Андрей Петров и редактор отдела специальных проектов Сергей Ачильдиев. Основной вопрос, поднятый в ходе дискуссии, прост и предсказуем до безобразия; если пересказать умные фразы доступным русским народным языком, то получится примерно следующее: как мы дошли до жизни такой и что нам теперь с этим делать? В рамках прений, по законам жанра, попытались – каждый по-своему – ответить и на классическое: «кто виноват?»

Как и в любом ином случае, одного виноватого никогда быть не может. Виноваты все, каждый в разной степени. И все же в описываемом случае направление движения аргументов было в общем-то предопределено. Защитники давно взяли за правило ругать чиновников; последние в этот раз оказались за круглым столом в явном меньшинстве. Тем более мужественным видится их готовность идти на почти заведомо проигранный диалог. Впрочем, и их столоначальничьи аргументы тоже можно понять.

Первое слово досталось Алексею Комлеву. По его мнению, не совсем ясно, что же больше беспокоит петербургскую и мировую общественность: архитектурные решения зданий, появляющихся в историческом центре города, или сам факт появления этой современной застройки. «С точки зрения системы охраны памятников самая большая на сегодняшний день проблема – это неисполнение охранных обязательств, – считает Комлев. – Объекты культурного наследия сейчас в основном приспосабливаются под современное назначение. При этом основная проблема связана с так называемыми вновь выявленными объектами. По условиям процедуры после их включения в этот реестр в течение одного года для них определяется статус. Если процесс принятия решения о перемещении объекта в список охраняемых памятников затягивается, к нам с вопросами моментально приходит прокуратура. Юридически статус такого «зависшего» здания получается неопределенным. При этом в списках вновь выявленных памятников у нас сейчас держится 2180 адресов – все это в основном в целях сохранения исторической среды».

Вопрос о том, что у нас сегодня фактически отсутствует правовая база, позволяющая сохранять не только отдельные объекты, но и так называемую рядовую застройку, говорилось уже не единожды. По мнению Комлева, наше законодательство на данный момент не готово к введению подобной системы охраны. К тому же и сами принципы наложения охранных обязательств существенно поменялись. Если раньше охранялся весь объект, то теперь существуют только так называемые «предметы охраны». Утрируя, можно сказать: в здании по адресу N, к примеру, охраняется только камин во втором этаже, две колонны в первом, лестница и парадный вестибюль. Все остальное можно сносить к свиньям собачьим.

Казалось бы, о чем может идти разговор, когда в 2005 году КГИОП разработал и представил на утверждение губернатору города благополучно принятый текст «Стратегии сохранения культурного наследия Санкт-Петербурга». В котором черным по белому прописываются все основные принципы работ по сохранению и отдельных памятников, и городской среды, той самой, которая формирует Петербург как единое историческое и художественное пространство. Но «Стратегия», как выясняется, – документ декларативный и юридической силы не имеющий в принципе. Этот момент юрист КГИОП Григорий Филин разъяснил еще зимой во время приснопамятного судебного разбирательства по катку на Дворцовой площади. Кроме того, в то время как во всяких Европах действует принцип муниципальной охраны памятников, у нас на этот вопрос смотрят с градостроительной точки зрения. Ну а что такое рядовой неохраняемый домик с точки зрения мировой революции… Тем более если он даже не памятник. На всякий случай: последнее – уже не слова зампреда КГИОП Комлева, а так, досужие рассуждения.

На несовершенство законов жаловался и начальник Управления застройки КГА Александр Кошарный. По его мнению, оба комитета постоянно находятся в этакой вилке между требованиями общественности, с одной стороны, и вопросами прокуратуры – с другой. При этом законы, которыми комитетам приходится руководствоваться, зачастую грешат отсутствием даже внятных определений понятий или вообще их полным отсутствием. Так, например, на федеральном уровне в документах отсутствует слово «преобразование», есть только термин «реконструкция». Плюс ко всему прочему, ни влиять на реформацию этих законов, ни даже банально согласовывать строительство в историческом центре охранный комитет более не вправе: последняя функция была у него отобрана начиная с первого дня 2007 года.

Выступать с законодательной инициативой из всех участников дискуссии по закону разрешено только депутату ЗакСа Алексею Ковалеву. Но даже обладая такими завидными полномочиями, он смотрит на проблему хоть и неравнодушно, но пессимистично. «Я считаю, – сказал он, – что у нас сейчас целенаправленно делается все для того, чтобы разгрести все юридические препоны на пути к свободному строительству в любой точке города». Причем облегчение этого процесса, по мнению Ковалева, ведется абсолютно на всех уровнях. И даже господин Путин, находясь в должности президента и отвечая на вопрос о его вмешательстве или невмешательстве в строительство газоскреба в Петербурге (напомним, что, по его мнению, этот вопрос должны решать исключительно местные власти), допустил, мягко скажем, юридическую оплошность. По условиям действующей конвенции ЮНЕСКО, которую Россия ратифицировала еще в 1988 году, решать вопросы о судьбе всемирного культурного наследия, коим является город Санкт-Петербург, надлежит именно на федеральном, а не местном-мелкопоместном уровне.

Но проблема сохранения или несохранения нашего национального достояния лежит не только в несовершенстве законодательной системы, но и в глобальном сбое эстетических ориентиров нашего современно общества, считает историк, директор Фонда спасения Ленинграда-Петербурга Александр Марголис. «Знаете, я много говорил с людьми, которым совершенно искренне нравится фонтан, занявший половину акватории Невы и закрывший собой Стрелку Васильевского острова. И я им верю: он им действительно нравится! И я верю, что он действительно нравится и нашему губернатору. И вот здесь мы имеем дело с очень глубокой проблемой: это проблема потери эстетических ориентиров. Мы сегодня как общество пришли к тотальному кризису эстетического восприятия, вкуса и чувства меры. Того самого чувства меры, которое сделало Петербург Петербургом. Стало быть, для нас сегодня функции просветительские ничуть не менее востребованы, чем функции правозащитные».

Сегодня роль защитника памятников в России предполагает уже не только действия по защите исторического наследия, но и по защите их прав, считает Марголис. По сути, охрана исторического наследия стала деятельностью правозащитной: «Мы, как двадцать лет назад, продолжаем требовать: уважайте ваши законы! Уважайте вашу Конституцию!» Вторжение не только в историческую среду города, но зачастую и в сами памятники становится возможным и повсеместным не только благодаря вопиющим несовершенством современной законодательной базы. При этом весьма умеренная строгость этих законов с лихвой восполняется не только необязательностью их исполнения, но и предельным равнодушием к вопросам сохранения наследия со стороны тех структур, которым по должности положено знать и отвечать за судьбу национального культурного достояния. «У нас даже Министерство культуры не может ответить на прямой вопрос: сколько в России памятников? Не то девятьсот тысяч, не то миллион двести… Господа, мы с вами до сих пор даже не удосужились подсчитать, чем именно мы владеем!»

По словам Марголиса, о том, что в нашем городе тратятся огромные деньги на реставрацию, не знает только слепой и глухой. В конце прошлого года, напомнил он, глава петербургского КГИОП Вера Дементьева с удовлетворением и гордостью повторяла, что такой объем денежных средств, который заложен в бюджет Петербурга на восстановление объектов культурного наследия, превосходит в несколько раз отчисления на эти нужды в целой Франции. Но, по мнению историка, аргумент этот ничтожен: во Франции, с которой сравниваются наши финансовые достижения, невозможно даже предположить наличие такой ситуации, когда более половины национальных памятников находятся в неудовлетворительном или даже руинированном состоянии. Еще в 2005 году в одном самых многотиражных изданий России, в еженедельнике «Аргументы и факты», приведены следующие цифры: 10% всех памятников архитектуры на территории Российской Федерации находятся в руинированном состоянии, 30% – в аварийном состоянии, 25% – в неудовлетворительном состоянии, 20% – в удовлетворительном и 10% – в хорошем. Итого: по пятибалльной шкале «неуд» и ниже получают 70% всех имеющихся у нас объектов культурного наследия. Казалось бы, страна должна была впасть в шок и негодование от прочитанного, говорит Марголис. Однако на деле едва ли кто-то, кроме специалистов «охранников», обратил внимание на эти цифры.

В Петербурге, надо отметить, ситуация в этом отношении несколько более благоприятная: у нас, по данным «Стратегии сохранения наследия Петербурга», из более семи тысяч памятников «в активной фазе разрушения» находится «всего» 20%.

Безусловно, у чиновников свои объективные проблемы, и специалисты это тоже прекрасно понимают, подчеркивает главный редактор журнала «Петербург: Место и время» Валерий Заворотный. Но проблема в другом: рядовой житель этими проблемами не интересуется и знать о них и принимать их во внимание не обязан. Комитеты и ведомства, занимающиеся охраной памятников, существуют на деньги с налогов этих самых простых граждан, и когда чиновники заявляют, что да, вот здесь, в конкретном случае, что-то действительно было сделано для спасения памятника, а вот в остальном у нас пока что проблемы – жители приходят во вполне понятное негодование. Не зная специфики системы, сложных взаимоотношений между ведомствами и прочих канцелярских тонкостей, достаточно сложно объяснить себе, почему все рушится на глазах, только что отреставрированные фасады покрываются трещинами, а в бодрых рапортах об освоении средств фигурируют цифры со все большим количеством нулей.

О том же непонимании между горожанами и чиновниками говорила и координатор общественного движения Елена Минченок. «Единственная возможность для жителей защитить свои права, к сожалению, – это выходить на улицы. К несчастью, у нас в стране с давних пор существует неписаный закон: чиновник боится двух вещей – окрика сверху и рокота снизу. И раз окрика сверху не дождаться, люди вынуждены действовать самостоятельно. И в случаях, когда еще даже неизвестно, какая именно опасность на них надвигается и с какой стороны, они вынуждены готовиться к худшему и предпринимать меры сразу же. К несчастью, они самими чиновниками приучены к тому, что лучшего ожидать не придется. Возможно, именно с этой готовности защищать свои права и может в городе начаться формирование той самой системы гражданского контроля, которого сейчас так не хватает. Именно в таком развитии общества, в юридической осведомленности жителей и их готовности бороться за соблюдение законов «Живой город» и видит необходимость своей работы».

Подвести внятный итог дискуссии, как и ожидалось, оказалось сложно. Вряд ли что-то начнет резко улучшаться во взаимодействии этих настолько разных сторон только благодаря проведению одного круглого стола в рамках одной редакции. Но данная дискуссия – только начало для постоянной дискуссии на страницах «Невского времени». И чем больше изданий она в конечном итоге затронет, тем быстрее, надо надеяться, столько различные силы найдут в себе мужество координировать действия и перестать играть друг с другом краплеными картами. Тем более что карта –карта города – одна на всех.