В СУББОТУ 21 марта на Исаакиевской площади собрались сотни людей, преимущественно молодых. Ораторы, оснащенные мегафонами, с небольшого возвышения призывали городские власти привыкать к мысли, что их решения можно обсуждать и даже ставить под сомнение. Городские власти могли видеть происходящее прямо из своих окон: Ленгорисполком расположен на другой стороне площади. Милиция в свой мегафон призвала собравшихся слегка сдвинуться, чтобы не мешать проезду транспорта. Митинг организованно сдвинулся. А рядом мощная техника продолжала разрушать здание «Англетера». Передней стены уже не было, виднелись проемы дверей номеров старой гостиницы.

Митинг продолжался два часа. Порядок сохранялся, ораторы были единодушны. Наконец комсомольские работники предложили перейти в находящийся метрах в трехстах ДК связи, где снят большой зал и собравшихся ждут заместитель председателя горисполкома Б. А. Суровцев и с ним несколько ответственных лиц.

Пошли.

Но до субботы было пять напряженных дней на Исаакиевской: молодые ребята, организованные Советом по экологии культуры (сокращенно— ЭК), защищали старый «Англетер», где в 1925 году трагически оборвалась жизнь Сергея Есенина. В пятницу, 13 марта, впервые появились сведения, что «Англетер» будут не просто реставрировать — разрушать. Активисты ЭК пошли к горисполкому, к ним вышла М. П. Мудрова, первый заместитель начальника Главного управления культуры, и успокоила: «Англетер» разрушен не будет. Но слухи множились, и с утра в понедельник на площади появились пикеты. Они не пропускали за забор машины, которые могли служить разрушению здания или казались подозрительными. Например, не был пропущен грузовик, доверху нагруженный... снегом: зачем, спрашивается, снег для ремонта гостиницы? Стояли пикеты, стояла милиция. Общались между собой мирно, даже дружелюбно: бывали случаи, когда галантные милиционеры подвозили на своих машинах припозднившихся в пикетах девушек.

На площади все дни шли споры. Многие не одобряли пикетчиков. В разных вариантах повторялось: «Тедерь ни один прораб доску не сможет оторвать, не спросив разрешения у мальчишек!» Другие сочувствовали, подписывали петицию, призывавшую не разрушать «Англетер» из уважения к памяти С. Есенина. К утру среды, когда представителей ЭК принял Б. А. Суровцев, таких подписей набралось сотни. Делегаты ЭК просили, или, вернее, требовали, чтобы работы были приостановлены впредь до разрешения от Министерства культуры, поскольку «Англетер» входит в охранную зону памятников всесоюзного значения. Борис Алексеевич возражал, что никакой проблемы нет. поскольку фасад «Англетера» будет воссоздан в прежнем виде, так что архитектурный ансамбль сохранится. Проект реконструкции «Англетера» был наконец опубликован и в «Ленинградской правде». Спор продолжался почти четыре часа. Наконец Борис Алексеевич заявил, что передаст мнение ЭК исполкому. Делегаты вернулись на площадь, а через час—около трех часов дня — началось разрушение «Англетера». Милицейская цепь оттеснила пикетчиков, техника прошла. Тогда же был задержан руководитель одной из групп — А. Ковалев, но вскоре отпущен.

Кто же был на площади? В первую очередь, конечно, те представители молодежи, которые занимаются реставрацией памятников, охраной природы, болеют за сохранение исторического облика великого города. Поддерживать порядок пришли дружинники, из районного комсомольского оперотряда и «зеленый патруль». Были молодые поэты, члены литературных объединений. Но собрались на Исаакиевской площади и случайные люди, для которых важны не «Англетер», не Есенин, а возможность поскандалить. Они-то и вели себя наиболее вызывающе; от них исходили демагогические заявления и различные слухи. Слухи, увы, распространялись. Ведь немалый у нас — ив Ленинграде, и в других городах — горький опыт уничтожения исторических памятников под видом реконструкции.

А потом, в субботу, состоялся описанный митинг. Многие собравшиеся подписывали обращение в Верховный Совет и в Министерство культуры, призывающее произвести расследование и наказать виновников случившегося.

В ДК связи между тем собравшихся на площади ждали Б. А. Суровцев, главный архитектор города С. И. Соколов, руководитель проекта А. И. Прибульскмй. Прождали два часа. И дождались. Еще три часа шло собрание во Дворце культуры. Вопросы, ответы, мнения... Необходимо ли было разрушать обветшавшую старую коробку или возможен был другой вариант реконструкции? Как увековечить в «Англетере» память о Есенине? Законно ли поступил исполком, не дождавшись разрешения Министерства культуры? Нужно ли было вообще такое разрешение?

В чем, кажется, согласились все: такое собрание должно было состояться гораздо раньше. «Англетер» стоял законсервированным два года — было время все обсудить. Ссылки на то, что проект был опубликован в специальном архитектурном журнале, неубедительны: судьбу дома, связанного с трагической смертью С. Есенина, должны обсуждать не только архитекторы. Вы помните, как М. П. Мудрова за несколько дней до сноса успокаивала, что старый «Англетер» не будет снесен? Марта Петровна, безусловно, искренне говорила то, что знала сама. Значит, даже управление культуры не было извещено о характере предстоящей реконструкции, Что же говорить об общественности?

Кого вообще должен спрашивать исполком? «Мальчишек» из ЭК не спросили. Но и Союз писателей тоже не спросили. Хотя с кем же в первую очередь обсуждать судьбу есенинского памятного дома, как не с писателями? Я думаю, в исполкоме такое совершенно искренне не пришло никому в голову. Зачем спрашивать? Кого положено по штату — выслушали, кому положено по штату — постановили. Еще недавно такая процедура и вправду была совершенно естественной. А теперь вот воспринимается как безнадежный анахронизм. По важным общегородским вопросам надо советоваться. И все горожане имеют право высказать свое мнение.

Надо было советоваться. И до того, как сделаны были все возможные разъяснения, до того, как высказаны были все мнения, можно было не начинать работы, можно было, наверное, не оттеснять пикеты милицейской цепью. Зачем? Стоял пустой «Англетер» два года, простоял бы еще два дня, еще неделю. Милиция вела себя сдержанно. Никто не получил ранений. Кто-то упал, кто-то порвал одежду — замнем. И все-таки — зачем?!

На встрече в ДК связи спорили прежде всего о том, а нужно ли сохранять стены ради памяти поэта. Ведь расположения трагического пятого номера мы достоверно не знаем, ничего из обстановки тех лет не сохранилось. Так, может быть, достаточно на новых стенах, в точности повторяющих форму старых, мемориальной доски? Ее, правда, до сих пор не было, но после реконструкции обещают установить. Уже в ходе обсуждения возник «проект отчаяния»: собрать пока еще уцелевшие кирпичи от старых стен, сохранить и сложить из них в новом здании мемориальную комнату Есенина, создать маленький музей.

...Шестьсот человек расходилась из ДК. Ну что ж, мы кое-чему научились за эти дни. Познакомились с «мальчишками» на площади. Большинство из них искренне болеют за сохранение культурных памятников, умеют поддерживать порядок, четко формулируют вопросы. Затесался кто-то случайный? Не без этого, но таких — единицы. Хочется надеяться, что впредь «мальчишкам» не придется пикетировать — придется на равных обсуждать городские дела. И спорные вопросы будут выноситься на обсуждение заранее.

Учиться жить в условиях демократии надо нам всем. И тем, кто принимает решения, и тем, кто берется их обсуждать.