…Опустевшие витрины, заколоченные жестью двери, голые окна, прикрытые лишь слоем пыли, — сразу видно, что в доме больше никто не живет. Но проникнуть внутрь оказалось не так уж сложно, стоило только пройти под арку и шагнуть в распахнутый подъезд черной лестницы, а потом по захламленным оббитым ступеням подняться на любой этаж. Дальше — длинные коридоры коммуналок, разновеликие комнаты с лоскутьями ободранных обоев, выдранными подоконниками, вспухшими остатками паркета, остовами полураздетых-полуразбитых печей и каминов, следами пожаров на стенах и закопченных потолках, где еще оставались фрагменты лепных гирлянд и орнаментов. Под ногами хрустели битые стекла, валялись по углам пустые бутылки да собранное в кучу тряпье.

И было странно сознавать, что дом этот стоит не на какой-нибудь захудалой улочке заштатного городка, а на Невском проспекте, и время действия — не годы блокады или послевоенной разрухи, а наши дни. Впрочем, к чему сгущать краски— здание пошло на капитальный ремонт. Обычное дело. Что ж, столь мрачная картина действительно достаточно реальна для тех, кто внимательно следит за состоянием города, кто видит десятки домов, что годами дожидаются прихода строителей. Стоят они, как правило, без окон и дверей, а нередко и без кровли, впитывая всеми своими обнаженными внутренностями сырость и холод, подвергаясь разграблению «домашними искусствоведами» или варварским нападкам менее «интеллигентной» публики.

А вот тот, кому довелось побывать в доме 96 на Невском минувшей зимой, мог стать свидетелем поистине фантастического зрелища — ледяных лабиринтов, заполнивших целые квартиры. Нет, не по велению Снежной королевы появились тут настоящие сталактиты и сталагмиты, а по «рассеянности» жилищного треста, не потрудившегося перекрыть воду в расселенном здании, которая, беспрерывно переливаясь с этажа на этаж, превращала пустые комнаты в сверкающие пещеры...

Попробуем разобраться в сущности этого и других происходящих здесь «уникальных» явлений.

Застройка участка началась еще в первой четверти XVIII века, а к 1798 году на этом месте уже появилось трехэтажное каменное здание, выходящее на Невский проспект. Постепенно лицевой корпус обрастал флигелями и хозяйственными службами, позднее появились небольшая фабрика (во втором дворе), пекарня прославившегося своими изделиями Филиппова, кофейня, маленький сад с фонтаном — в общем, сформировался целый самостоятельный городок, живой и колоритный.

Владельцем обширного домовладения был купец первой гильдии П. Д. Яковлев. Рачительный хозяин содержал постройки в идеальном порядке, регулярно ремонтируя и обновляя, понимая в их добротности и привлекательности прямую для себя выгоду.

В 1838 году архитектор А. X. Пель прибавляет к главному зданию четвертый этаж; одновременно возводятся еще два дворовых флигеля. К шестидесятым годам, в связи с пробивкой Надеждинской улицы (ул. Маяковского), участок становится угловым. По проекту академика архитектуры М. А. Макарова в 1870—1871 годах осуществляется застройка западной его границы. В приобретенном тогда облике и дошел до нас этот самобытный градостроительный комплекс, имеющий ныне статус памятника.

Однако все имеет свой срок. Стареют не только люди, но и здания. Меняются и наши требования, в том числе — к условиям проживания. На Невском, 96 было 40 коммунальных квартир с площадью свыше ста квадратных метров, 26 комнат шириной менее 2,2 метра, 47— недостаточной освещенности, в 12 квартирах отсутствовали ванные помещения и почти во всех корпусах — лифты. Техническое состояние жилья также оставляло желать лучшего — осыпающаяся штукатурка, протекающая кровля, покосившиеся перегородки, «зыбь» полов, Жалобы потоком шли в РЖУ, городской и районный исполкомы и даже в ЦК КПСС. Необходимость ремонта встала со всей очевидностью, пришел черед определить методы его проведения.

Институт Ленжилпроект, основываясь на данных технического заключения десятилетней давности, пришел к выводу о целесообразности комплексного капитального ремонта с полной заменой перекрытий, а также разборки одного из наиболее ценных в историко-архитектурном отношении флигелей с последующим его воссозданием. Сохранить эту постройку работникам института представлялось невозможным не только в силу неудовлетворительного состояния конструкций, но и в связи с решением «оживить» брандмауэр пробивкой новых оконных проемов. Ходатайство Исполкома Ленсовета о сносе флигеля, находящегося на учете в ГИОП, было удовлетворено Министерством культуры РСФСР.

Общая полезная площадь жилого массива, составлявшая около 18 тысяч квадратных метров, уменьшится после реконструкции на 29 процентов. В нижних этажах по-прежнему останутся сберкасса, детский сад, кафе «Ленинград», а вот магазин «Лаки-краски» сменит свой адрес, уступив место «Подаркам». Не будет здесь больше пятикомнатных квартир, зато появится 30 однокомнатных, дефицит которых столь ощутим в нашем городе.

Расселение дома проходило достаточно быстро, и во многих опустевших квартирах оставались уникальные интерьеры. Согласно решению Исполкома Ленсовета от 4 сентября 1972 года ГИОП надлежало провести обследование внутреннего убранства, фотофиксацию, демонтаж и передачу на ответственное хранение ценных деталей отделки.

— В задании был указан адрес: Невский, 96. Поэтому мы и осмотрели сначала только лицевой корпус, выходящий на проспект, — рассказывает руководитель группы интерьеров ГИОП Р. А. Сомина. — Отсюда мы демонтировали пять каминов и двухъярусную угловую печь в стиле модерн. Они переданы в Меншиковский дворец, в Литературный музей А. К. Толстого, ЛГО ВООПИК и (Музей истории города. Но только потом стало известно, что под этим номером значится целый комплекс построек, которые тоже пришлось осмотреть. Поднявшись по лестнице с улицы Маяковского, мы обнаружили великолепный камин поливного изразца. Рядом лежала женская сумочка, какие-то вещи — видно, сюда наведывались. Сразу вызвали милицию, но толком ничего не удалось узнать, лишь заколотили дверь досками, которые не составило бы труда оторвать, чтобы проникнуть в помещение. Милиционер сказал, что этот дом, как и многие другие, откуда выехали люди, населен «бомжами» — лицами без определенного места жительства. Когда же мы предложили органам правопорядка выселить непрошеных «квартирантов» и принять меры для охраны интерьеров, услышали в ответ, что, мол, есть у милиции дела и поважнее. Конечно, как и следовало ожидать, через день камин исчез. Похитили и еще один, с коричневыми поливными изразцами; исчезла дверца, таган и решетка с двух других каминов.

Кто же пострадал от нанесенного ущерба? Получается — никто, если не считать, что все мы утратили частицу нашей культуры.

— Жилищное управление не возмещает подобных потерь,— объяснил заместитель начальника РЖУ по капитальному ремонту Ю. В. Бурбо. — Мы отчитываемся за бывшие в употреблении сантехнику, старые двери, рамы, оконную и дверную фурнитуру по расценкам вторсырья, художественная ценность отделки при этом не учитывается. То, что еще может использоваться, мы должны демонтировать до передачи дома ремонтникам. Уберечь интерьеры от расхищения практически невозможно — ведь расселение происходит долго, какие-то квартиры пустуют, а в других еще живут, поэтому законсервировать здание сразу нельзя. Строители же, как всегда, делают все, чтобы оттянуть начало работ, придираются к мелочам, лишь бы не принять объект вовремя — они в этом случае получают выплачиваемую жилуправлением неустойку. Как говорится, работа стоит, а деньги идут.

— Но на этот период, согласно решению Исполкома Ленсовета от августа 1984 года, РУВД обязано обеспечить такие здания сигнализацией и круглосуточными милицейскими постами.

— От Куйбышевского РУВД никогда не удавалось этого добиться. На Невском, 96 я сам несколько раз ловил «любителей старины». Но привлечь их к уголовной ответственности — дело безнадежное. Сейчас договариваемся с кооператорами об установке сигнализации в домах, ждущих начала капремонта. Может, хоть что-то удастся сохранить, но это, безусловно, не решает всех задач, да и очень дорого для нас...

Мы долго беседовали с Юрием Викторовичем — проблемы переходили одна в другую и... замыкались друг на друге. И подумалось, что вот как обычно бывает, когда привлекается внимание к разрушению того или иного памятника: начинаются поиски виноватых, призывы к ответственности, требования наказания. А тут сидит передо мной не только толковый специалист (совсем недавно получивший должность со всеми нерешенными проблемами впридачу), но и честный человек, всей душой болеющий за дело, изо всех сил пытающийся хоть как-то помочь городу и горожанам. Но всякий раз, берясь за новый объект, он сталкивается со старыми препятствиями и всякий раз вынужден пробивать ту же стену, вновь и вновь идти по кругу.

И статус памятника, по сути, никак не защищает здание от разрушений, не дает ему никаких ощутимых привилегий перед обычной застройкой. Так, многие годы простаивают расконсервированные, лишенные кровли дома на Загородном, 18, Псковской, 14, Гоголя, 23/8, набережных Макарова, 20 и Красного Флота, 46. Ленгорисполком изначально настаивал на их сносе, но Министерства культуры СССР и РСФСР взяли эти адреса под свою защиту, дав указание принять срочные меры по спасению ценных историко-культурных объектов.

Казалось бы, следовало приложить максимум усилий хотя бы для закрепления создавшегося положения, но получилось совсем наоборот — с домов на набережной Макарова и улице Гоголя содрали кровли уже после заступничества министерств, а на Гоголя, 23/8 к тому же не отключили горячую воду — всю зиму из подвальных окон вырывался пар, покрывавший инеем стены дворового флигеля. В сентябре прошлого года Исполком Ленсовета принял решение о сохранении этого памятника. Но вот пришла новая весна, а здание по-прежнему прикрыто лишь проросшими на нем деревцами...

Становится очевидным, что то, что произошло с домом 96 на Невском,— не столько вина РЖУ, ГИОП или правоохранительных органов, сколько наша общая беда, избавиться от которой невозможно без изменения действующих экономических механизмов.

Юридически статус владельца здания закреплен за РЖУ. Между тем хозяин любой вещи определяется не только тем, что может творить над ней любой произвол, но и тем, что эта вещь нужна ему для обеспечения конкретных жизненных потребностей, и потому он ею дорожит. А современная жилищная система как раз и не обнаруживает свойств «хозяина» по отношению к зданиям — их просто эксплуатируют на износ. Конечно, время от времени дома подвергаются разным видам ремонта, но в большинстве случаев делается это чисто формально, ради кратковременного эффекта иллюзорного омолаживания посредством вульгарного грима. Очередным шагом и становится комплексный капитальный ремонт, оставляющий от старого здания лишь внешнюю оболочку.

Жилищная система и не может быть другой при нынешних принципах ее деятельности. И краеугольный камень здесь — отсутствие четко определенной материальной оценки здания. Балансовая стоимость не принимает реального участия ни в жизни нашей экономики, ни в экономике самого жилищного управления.

Получается, что ведомства зарабатывают деньги, беря их беспрестанно из государственного кармана,— косвенно, уничтожая вполне добротные сооружения или внутреннее их наполнение, и непосредственно, поглощая капитальные вложения на новое строительство, неадекватное прежнему ни по эстетике, ни по качеству.

Сложившееся отношение к жилищным службам как к непроизводящим фактическую продукцию имеет и обратное следствие: их работники очень мало заинтересованы в надлежащей эксплуатации зданий. Хотя совершенно очевидно, что и они могут являться создателями новой стоимости, замедляя естественный процесс амортизации зданий за счет своевременных щадящих ремонтов, укрепления конструкций, сбережения малых архитектурных форм, постоянным наблюдением за состоянием водопровода, сантехники и т. п.

Другое ключевое звено в этой цепочке — строители. При действующей системе планирования, оплаты и отчетности по валу им выгодно сначала больше сломать, чтобы потом освоить большую сумму, искусственно увеличив фронт работ.

Иллюстрацией такого парадокса может служить дом Куинджи, что стоит на пересечении набережной Макарова и Биржевой линии. Снятая кровля, открытые дверные и оконные проемы привели к дополнительному ослаблению конструкций, здесь были уничтожены целые лестничные марши и площадки метлахской плитки, чугунное литье перил, кованые решетки. Для строительных организаций не важно, что их рабочие заменят путиловские плиты бетонными ступенями и установят ограждения из железных прутьев под пластиковыми перилами, важно, что в отчетах появится больше цифр. Добротность многих конструкций и деталей отделки хоть и очевидна порой для любого специалиста, но никак не учитывается в деле. Ни для кого не секрет, что многие тех-эксперты дают, мягко говоря, необъективные заключения. На сегодняшний день они характеризуются, в лучшем случае, индифферентным отношением к историко-культурным ценностям, будучи освобожденными от всякой ответственности за объективность своих выводов и находясь в полной подчиненности у Ленжилуправления и интересов УКР. Это порождает тенденциозность, необоснованную перестраховку с ориентацией на уничтожение, а не на сохранение оставшихся ценностей.

Проектировщики вынуждены идти на поводу у строительных организаций, которые не заинтересованы во внедрении прогрессивных технологий и механизмов. В решении Ленгорисполкома от 29 декабря 1986 года отмечалось, что Управлением капитального ремонта «не осуществлялась реконструкция производственной базы с момента создания управления, вследствие чего сегодня не обеспечивается не только рост, но и существующие потребности как по количеству, так и по качеству выпускаемых изделий», а «у 40 процентов имеющейся техники превышены нормативные сроки эксплуатации».

Следующий немаловажный вопрос — как использовать помещения с ценным художественным декором? Ведь надо перепланировать многометровые коммуналки в отдельные квартиры с удобствами. Да и не так просто жить в окружении произведений искусства, и, честно говоря, не всякий такого окружения достоин, способен беречь его и поддерживать в надлежащем состоянии. Видимо, один из возможных путей кроется в дифференцированности принципа расселения и оплаты за квартиру с учетом ценности тех или иных городских территорий. Здесь можно услышать упрек в том, что подобный подход способен нарушить принципы социальной справедливости. Но ведь это понятие отнюдь не подразумевает уравниловки. Пока же все жители воспринимаются авторами нормативов как некая безликая масса.

Наверное, большими правами на проживание в историческом центре должны пользоваться в первую очередь те, кто многое делает для его сохранения. Вполне оправданы и такие формы использования помещений с богатой отделкой, как клубы творческих работников или домашние кафе, камерные театры или любительские студии.

Еще немало проблем ждут своего решения. Десятилетия ведутся дебаты о негативных последствиях подъема культурного слоя — увеличение асфальтовых покрытий нарушает нормативное функционирование гидроинженерных коммуникаций, почти во всех старых домах затоплены подвалы, вымывается раствор из фундаментов, что приводит к их ослаблению, осадкам, расползанию трещин на стенах.

Не удается пока добиться запрещения на использование полихлорвиниловых красок, медленно, но верно превращающих в труху сначала лепнину, а потом и сами стены.

Происходит страшный своей неспешностью и незаметностью процесс деградации городской среды. Пока крутится колесо маховика, пущенного на исторический центр десятки лет назад...