КОГДА газета идет по горячим следам событий, взволновавших людей, читательская реакция проявляется сразу же. Так было и со статьей «Кому урок?» («Известия», № 86, 1987 г.) — с утра посыпались телефонные звонки, люди заходили в корпункт газеты, чтобы высказать свое отношение к тому, как сносилось здание гостиницы «Англетер». Справедливости ради надо сказать, что не все соглашались с автором, были и те, кого беспокоит «разгул демократии», который, дескать, и выплеснулся «непозволительным сборищем». Впрочем, подобные опасения, мучают немногих.

Одного лишь мы не узнали: что думают о происшедшем те, кому должностью предписывается решать, как отреагировать на пикеты, появившиеся на площади, идти ли напролом и дальше или все-таки прислушаться к мнению горожан, когда речь идет о преобразовании облика исторического города, сохранении памятников прошлого. Пожалуй, в таких коллизиях и проявляется способность или неспособность владеть ситуацией. Не случайно же и люди с такой настойчивостью повторяют один и тот же вопрос: почему в то напряженное время никто из местных властей, и прежде всего руководители Ленгорисполкома, его председатель, не вышли и не попытались вместе с собравшимися разобраться в ситуации, снять напряжение и извлечь уроки на будущее?

Сам председатель встречи с корреспондентом, естественно, не искал. Впрочем, такие отношения между газетой и теми, кого она критикует, естественными не назовешь. Естественно — это когда в ответ на выступление газеты либо выносишь на общий суд и предаешь гласности собственные доводы, либо публично признаешься в своих ошибках. Естественно — говорить через газету с людьми, а не отмалчиваться. Увы, предпочитают отмалчиваться. Даже когда жители города, протестуя против решения своих депутатов, выходят на площадь — даже в этой ситуации пытаются делать вид, что ничего не произошло. Мои настойчивые попытки встретиться с председателем Ленгорисполкома тов. В. Ходыревым, увы, так ничего и не дали: несколько дней корреспондент «Известий» обрывал служебные телефоны. Но приема так и не добился. Председатель предпочел ограничиться скупым разговором по проводам. Довожу до сведения читателей его позицию и оценку случившегося:

Итак, «Англетер» снесли «правильно». Не хотелось бы вдаваться в анализ документов и всерьез обсуждать доводы в пользу законности действий городских властей, но не избежать, видно, и этого разговора, чтобы снять упрек в односторонности подхода корреспондента.

Во-первых, оба документа, на которые ссылался председатель, не могли послужить разрешением на снос уже потому, что выписаны на неделю позже самого сноса. Что же касается письма из Министерства культуры РСФСР, то в нем действительно сказано о возможности «разрешить начало работ по реконструкции гостиницы». Но, читаем дальше, «при условии представления в министерство проектной документации». Да еще «с учетом замечаний комиссии Министерства культуры РСФСР и научно-методического совета по охране памятников культуры при Министерстве культуры СССР». Каковы были замечания? Как видно из документов самой комиссии, рекомендовалось провести дополнительное обследование здания «с целью его сохранения». Комиссия предложила также «разработать варианты проектных предложений с учетом максимального сохранения исторического архитектурного и объёмно-пространственного облика, комплекса гостиниц» на Исаакиевской площади. Как видите, во всем сквозит — забота о сохранении, а не разрушении. И надо иметь богатую фантазию, чтобы в таком письме узреть санкцию на снос «Англетера».

Коль уж пошел разговор о документах, не обойти молчанием вот какой загадочный факт. Из Министерства культуры СССР на имя председателя Ленгорисполкома служебным телексов 27 марта была передана телеграмма, предписывавшая «незамедлительно прекратить работы» по сносу здания «Англетера» и дома 22 по улице Гоголя, но, как уверял Ходырев, она попала к нему на стол только... 30 марта! Что касается письма из Центрального совета ВООПИК, где тоже говорилось о необходимости приостановки сноса, то оно и вовсе, как мне сказали, затерялось в дебрях исполкомовского аппарата непрочитанным, хотя корреспонденту известен номер, под которым оно было зарегистрировано в канцелярии.

Впрочем, еще раз оговорюсь: эти вопросы — технические и в данном случае совсем не главные. Главное — это, по моему мнению, позиция представителей городской власти, которые в ими же созданной острой ситуации не исполнили своего служебного долга, продемонстрировали лишь бюрократическое упрямство, одну-единственную решимость — не считаться с мнением общественности, с духом происходящих в стране. демократических перемен. Эту-то остро ощущаемую людьми проблему и поднимала газета в первой статье. От ответного слова, как мы уже говорили, председатель горисполкома отказался: «все делалось правильно».

Сейчас много и правильно говорят о новом мышлении, ибо все наши большие преобразовательные дела начинать надо именно с уточнения своих представлений о системе ценностей. Сколько бы мы ни повторяли слово «перестройка», само по себе ничто не только не перестроится, но ни на миллиметр не сдвинется с места. Не научившись соизмерять свои решения с волей людей, не взяв за правило слушать граждан и отчитываться перед ними, то есть не освоив азов демократии, мы не сможем обеспечить реальность наших широкомасштабных планов по демократизации общества.

Мы, возвращаемся к этой истории, разумеется, не из-за реакции председателя и его окружения на случившееся. Уже после того, как был разрушен «Англетер», после статей в центральной прессе, после упоминавшейся телеграммы из Министерства культуры СССР был снесен тот самый дом 22 по улице Гоголя, снос которого телеграммой предписывалось прекратить.

Разрушили его на глазах у молодежи, еще продолжавшей дежурить на площади. Видимо, здесь считают, что учить надо только одну сторону — противоположную. Как это и было в течение многих лет...